Интервью с музыкантом Крисом Ри.
Англичанин с итальянскими корнями знает о блюзе все или почти все. Для души он записывает огромные сборники, по которым можно изучать историю стиля, а для широкой публики все же играет свои самые известные вещи. Поскольку российской публике песня The Road to Hell известна куда больше его экспериментов с мемфисским или техасским блюзом, то 10 февраля в Государственном Кремлевском дворце и 12 февраля в петербургском БКЗ «Октябрьский» КРИС РИ прокатится по программе хитового сборника Still Got So Far To Go. В интервью корреспонденту РБК daily МАКСУ ХАГЕНУ музыкант рассказал о том, на каких гитарах лучше играть, предложил внимательнее относиться к разновидностям блюза и приложил Боно.
О хитах
— Вас не огорчает, что вы записали столько интересной музыки, особенно блюзов, а большая часть людей связывает ваше имя буквально с несколькими хитами?
— Что поделаешь. В нынешнем туре, например, оставим за бортом альбом Hofner Blue Notes. Большая часть публики просто не поняла его, проект оказался слишком серьезным. В отличие от людей вроде нас с вами многие просто не интересуются музыкой как таковой. Восемьдесят процентов людей, приходящих на мои концерты, просто платят деньги за The Road to Hell и On the Beach. Знаете, когда я выступаю, то стараюсь думать, что хотя бы двадцать процентов публики слышали чуть больше, чем три-четыре основных радиохита, и во многом я играю для них. И есть моменты, когда ты делаешь что-то более интересное, чтобы «подбросить перчинки», начинаешь играть странные, с массовой точки зрения, вещи. Например, On the Beach мы любим превращать в реггей — есть те, кто оценят.
— Может, вы тогда сыграете и Power of Love из Hofner Blue Notes? Если честно, я от вас не ожидал настолько забавной штучки, ее ведь на дискотеках крутить можно...
— Какое совпадение! Я ее специально сочинил по просьбе дочерей. Они однажды вернулись из клуба и говорят: «Пап, а что ты все о грустном? Почему бы тебе не написать вещь, где одновременно были бы карибский блю-бит и диско?» Ну, я и написал.
— Кстати, насколько вам пришлось углубиться в музыковедение, когда вы записывали сборник Blue Guitars?
— Как ни удивительно, особенно закапываться не пришлось. Вся музыка, которая там есть, всегда была со мной — из-за блюза я ведь и подался в артисты. Гораздо труднее было подбирать для каждого диска конкретное оборудование в студии. Например, микрофоны, усилители и гитары, которые бы использовались в реальных чикагских студиях в пятидесятых. И так же для «мотауновского» звука, техасского. Я бы это даже не назвал работой, настолько все было интересно.
— Вам самому какое из ответвлений блюза ближе?
— Пожалуй, европеизированная версия. Большая часть моих песен строится все-таки на аккордах, которые ближе к европейской, нежели американской разновидности стиля. Например, то, что я играю слайдом, вполне можно было бы заменить скрипкой, для оригинального стиля такое недопустимо. Наверное, это из-за того, что я итальянец по происхождению. Те, кто говорит, что блюз весь одинаковый, в нем одни и те же аккорды, скорее всего слушали только чикагский блюз, его коммерческую разновидность. Вот, например, Билл Уайман из The Rolling Stones совершенно не понял, почему в Blue Guitars появился диск с латинским блюзом, — он думал, что такого не бывает. Но это все равно, что выучить аксиомы по школьному учебнику. Если подходить с подобной точки зрения, то и Джимми Хендрикса не существовало бы как музыканта — он ведь все играл по-своему! И я тогда спросил у Билла: «Так ты думаешь, что Джимми Хендрикс не имеет отношения к блюзу?» Ему только и осталось, что рассмеяться.
О гитарах и The Beatles
— Если мы углубимся в оформление Blue Guitars, то увидим, что множество гитар, изображенных на обложке, образует подобие тоннеля. Это намек на ваши проблемы со здоровьем и то, как вы с ними справлялись?
— Ого. Если об этом думать, то мне засветит прямая дорога в сумасшедший дом. Хороший вопрос, подловили меня.
— Спасибо. Меня просто поразило, насколько открыто вы говорили в своих интервью о своих болезнях, которые вас чуть не доконали, и том, как вас спасли музыка и рисование…
— Наверное, важно к таким проблемам относиться просто. Они существуют, нет ничего ужасного, если люди о них узнают. Ты сталкиваешься со своими болячками, и они в определенной степени влияют на то, что ты делаешь. Но даже когда тебе приходится ежедневно вкалывать по шесть уколов и проглатывать более тридцати таблеток, все равно как-то не хочется, чтобы окружающим казалось, что ты уже готов шагнуть в могилу или у тебя настроение свалилось ниже нуля. Все в порядке, разве что в жизни появилось больше медикаментов.
— Откуда у вас такая любовь к гитарам Hofner? Они упоминаются в названиях альбомов, и вы играете на одной из моделей…
— Это все романтика нашей молодости! Я узнал о «хофнерах» еще раньше, чем о «фендерах» и «гибсонах». Такие гитары приходилось покупать потому, что ты не мог позволить себе ничего другого. Когда The Beatles в начале 60-х вернулись из Германии укомплектованные «хофнерами», все сказали: «Круто! Битлы играют на «хофнерах»!» А Джордж Харрисон мне однажды поведал, что взялся за «хофнер» только из-за того, что на «фендер стратокастер» ему элементарно не хватало денег. И если вы в Англии в разговоре с нормальным гитаристом упоминаете «хофнер», то вам улыбаются и вспоминают, как увидели первую гитару в витрине магазина. О «стратах» ты даже думать не мог, где-нибудь в индустриальных городах Северной Англии таких гитар даже не появлялось. А когда романтика проходит, начинаешь задумываться о звуке и качестве инструмента. Мой личный совет вам: не покупайте «хофнер». Это была моя первая гитара, и она так и осталась в единственном экземпляре.
О Боно
— Вы занимаетесь делами благотворительной организации Refuge. Не расскажете о ее активности?
— Это маленькая организация, которая помогает женщинам, пострадавшим от домашнего насилия, которым некуда деться от своих жестоких мужей. Здесь никакого гламура — если конкретному человеку плохо, мы постараемся ему помочь. Благотворительностью многие занимаются. По-моему, во многих случаях подобные вещи скорее направлены на повышение своей популярности. Ну как ты можешь спасти целую Африку, например?
— Как вы думаете, благотворительность работает лучше, когда ты гремишь по всему миру со своими инициативами, или когда просто тихонько собираешь деньги для адресной помощи?
— Ага, это вы про Боно? Ну, Боно — это принц! Он мне напоминает русских дворян — до того как народ принялся их расстреливать. Мне ближе второй вариант, глянцевые обложки ни к чему в таких случаях. Это обычное поведение рок-звезд. Они окружены людьми, которые никогда не скажут им правду или выразят собственное мнение. Им платят столько, что удобнее зат-кнуться, чем сказать артисту, что пора бы притормозить с саморекламой. А артисты в свою очередь думают, что все идет как надо, и в результате появляются персонажи типа Майкла Джексона или Боно. Я музыкант, я рад, что мои дела идут успешно, но устраивать нечто в духе таких артистов — это, по-моему, дурной тон. Хорошо, что в рок-звезды я так и не вписался.
