Презентация первого за всю музыкальную карьеру лидера группы Crossroadz Сергея Воронова сольного альбома «Irony» состоится в клубе «Точка» 25 июня.
А перед премьерой Воронов рассказал о своей работе в Лондоне с Гэри Муром и про особенности блюзовой филантропии.
- Поговорим о вашем многострадальном альбоме. Ведь вы начали записывать его еще в 2007 году…
- Да, в 2007 году я начал запись одной песни, текст которой сейчас полностью изменен. В это время в Москве был Марк Форд, в прошлом гитарист The Black Crowes. Я позвал его на студию, и он записал мне соло. Это соло я потом взял с собой на хард-диске в Лондон, и мы вмонтировали его в песню, которую целиком записали в Лондоне. Собственно, все песни нового альбома «Irony» писались там.
Начали в апреле 2008 года, свели осенью.
- Чем вызвана такая пауза до выхода альбома в свет?
- Разумеется, кризисом. Когда все свели и было все готово, грянул финансовый кризис. А поскольку проект требует вложений, то стало все разрешаться этой весной. И мы начали двигаться в сторону выпуска альбома, этим занимается Moroz Records.
- Как прошла запись в Лондоне?
- Весь альбом мы записывали живым звуком на студии Sphere Studios. Она входит в тройку самых престижных британских студий, и поговаривают, что ее владелец собирается прикупить еще одну из этой тройки. Крис Кимзи, работавший с Rolling Stones, Duran Duran, INXS, Emerson, Lake & Palmer, Yes и другими, стал продюсером. Он же набирал всю банду. Пригласил Хэл Линдс, игравшего в основном составе Dire Straits в 70-е годы. Пригласил барабанщик Джеффа Дагмора, игравшие с Родом Стюартом, Тиной Тернер, Мориссет и еще кучей звезд. Бас-гитарист Джерри Михан, играющего с Робби Уильямсом и Брайаном Ферри. Поют бэк-вокалистки из Jamiroquai и UB 40 и бэк-вокалист из Bee Gees.
Когда я приехал записывать вокал и соляки, а надо сказать, что три соло в итоговую запись вошли с общих живых сессий, мне рассказали, что сюда многие звезды заходят. И вот перед отъездом к нам в студию зашел Гэри Мур. Оказывается, он собрался здесь писать свой новый альбом. Мы с ним познакомились, подружились. Ходили в паб рядом со студией под названием Castle. Потом я приехал в июне дописывать то, что не успел дописать. А Гэри приехал сводить материал. И как-то я предложил ему послушать мою песенку, - дескать, твоя гитара там даст жару. Он послушал и сказал, что если записываться, то только завтра. На следующий день я пришел на студию, немного опоздал – мне навстречу Гэри Мур. Заходи, послушай! Оказывается, он уже сам записал целых три дубля.
Любопытно было дальше. Я прошу его надиктовать банковский счет, чтобы я мог перечислить ему деньги за работу. Он так посмотрел на меня немного обиженно, и говорит: «Ты же мой друг!» Ну я настаиваю – надо же с меня что-то. Ну пошли, говорит, в бар. Вот и будет тебе что-то. Короче, этот день мы закончили ночью русским синдромом нерасставания. Посидели сначала в пабе, потом еще в студии… Хорошо посидели. К нам еще присоединился басист Джери Михан, он тоже ирландец, как и Гэри.
Словом, это песня с Муром называется Runnin', она закрывает альбом. Она была изначально акустической. Я прописал в нее «болваночную» партию электрической гитары, и подумал, что именно Гэри добавит ей мощи.
- Когда на фестивале «Усадьба Джаз» объявляли Николая Арутюнова, среди зрителей пошел шепоток – тот самый, что из «Лиги Блюза». Название до сих пор помнят. Почему оно не сохранилось?
- Название после распада осталось за Колей. Кстати, в этом году можно праздновать 30-летие «Лиги Блюза», ведь мы начали в 1979 году. Я говорил Коле об этом, но ему не хочется как-то отмечать. Наверное, мне придется заняться.
Очень много людей переиграло в «Лиге Блюза» за историю группы. Есть смысл вспомнить.
Мне нравится, что сейчас делает Арутюнов. Он нашел свое место, у него очень хорошая команда. Причем состав у него меняется, но все крепко.
- Чем отличается русский блюз от русского блюз-рока?
- Думаю, их не стоит делить. Когда мы говорим «блюз», то подразумеваем и блюз, и ритм-н-блюз в старом понимании, и блюз-рок. Это по частям не делится.
Если человек воспитывался на корнях, то он играет фолк-блюз – чикагский, например. Если он знает. Если же не знает, то это другой вопрос.
- Чижа вы относите к категории блюзменов?
- Отчасти да. Я не очень внимательно знаком с его творчеством. Но его песни имеют отношение к блюзу – он любит блюз, много слушает его. Корни есть.
- Почему блюз не стал широко популярным в России?
- Его нет по ТВ, нет по радио. Откуда прохожий может его знать, если прохожий слушает радио и смотрит телевизор?
- Почему Crossroadz не принесет на Наше Радио своих русскоязычных песен? И они появятся на радио.
- Просто у меня давно не было русскоязычных песен. Мне сложно с русскими текстами. У меня были такие песни, как правило, кто-то помогал мне написать русский текст. Гарик Сукачев написал мне одну в 1991 году. Помогал с текстами Саша Олейник, который писал песни для Бригады С и Браво. Сам я написал что-то, но мало.
Мысли такие есть. Я все время пытаюсь написать что-то на русском. Текст должен быть емким, лаконичным, и при этом содержать историю. У меня на русском получаются стихи философско-депрессивно-лирические. Но в песню они никак не влезают.
- В Москве относительно мощная структура блюзовых клубов…
- Ну, какая мощная? Всего три клуба! Тут многое зависит от владельцев клуба. Если они любят такую музыку, то им плевать на то, что она не настолько популярна, как то, что крутится по радио.
- Но в сравнении с популярностью блюза как такового, - это совсем неплохо, иметь три специализированных клуба. Есть еще там, где можно играть от случая к случаю.
- Все относительно.
- Но нет ни одной блюзовой радиостанции. И нет ни одного телеканала. Хотя появился даже канал о хэви-металле.
- Еще не вечер, все только начинается.
- Никто не подходил с предложениями сделать эдакое?
- Никогда такого не было. Хотя вообще помощь случается. То, что я издаю эту пластинку, - только благодаря помощи одного крупного бизнесмена. Сами понимаете, месяц в студии Sphere стоит немало. И музыканты, которые играют на альбоме, тоже стоят немало. Крис Кимзи, входящий в пятерку лучших продюсеров в мире, тоже стоит немало. Без энтузиазма людей, которые имеют деньги, ничего подобного сделать нельзя.
- Это филантропия с его стороны, раз вы даже не называете имени.
- Люди делают это от души. В принципе, людей с добрыми намерениями было немало на моем жизненном пути. Но обычно на эти деньги с трудом можно было записать альбом. А тут разговор пошел серьезный. О том, что надо записать очень качественную музыку. Мы встречались несколько раз. Я проверял, насколько серьезны его намерения. Он проверял, насколько я адекватен. Потом сели, сделали бизнес-план. И начали двигаться.
- Этот план подразумевает окупаемость?
- На каком-то этапе – да. Мы не определяли этот этап конкретно. Конечно, кризис все равно испортил некоторые наши планы, было задумано еще грандиознее.
- Фестивали имеют для вас концертную значимость?
- Учитывая, что блюз у нас на положении андеграунда, каждый фестиваль дает возможность услышать блюз тому самому прохожему на улице. Мы пять лет делаем фестиваль в Лефортово, вешаем афиши. В последний раз пришло 4,5 тысячи зрителей. То есть по количеству он идет вверх. И по международным звездам – тоже вверх.
Но пока блюз в нашей стране ассоциируется с песнями Патрисии Каас, все непросто.
- Когда-то вы сотрудничали с Гариком Сукачевым. В последние годы о дуэтах с рок-звездами не слышно.
- Боятся они нас, наверное. И блюзмены скромные. Тут надо понимать, что они пришли в музыку не для того, чтобы денег заработать или девушек снимать. Тут другая история. Я пришел играть ту музыку, которую знаю и люблю. Изначально у меня даже мысли не было, что когда-то я буду играть на большой сцене перед большой аудиторией.
Вот и нет активности, нет желания кого-то искать для продвижения своей музыки.
- Но если взять джазменов, то они тоже шли не девочек снимать. Но среди них велика активность такого рода. Один Бутман чего стоит.
- Нет у нас такой пронырливости, активности. Английский язык отрезает значительную часть аудитории. Мешает перфекционизм, необходимо держать уровень. А сочинить одну хитовую фразу, остальное налепить как попало – это мне неинтересно.
- Billy’s Band решили аналогичную проблему с песнями Уэйтса, просто переведя их на русский.
- У Billy’s Band много и своего. Но Уэйтс уже есть, это чистое искусство. И ребята доносят в том числе его песни, очень интересно.
В наше время вопрос качества относителен. Если людей пичкают продукцией одного рода, то оценить продукцию другого рода они просто не в состоянии. Спрашивать у друзей или продавца в магазине? Если только копаться на полках, слушать разные CD или скачивать разную музыку из интернета – можно получить свое представление о качестве. Большинство людей просто лишены такой возможности.
- Ваши альбомы продаются?
- Да, продаются. Хотя не без всяких историй. Как-то приехал на Горбушку – смотрю, левые диски продаются. Я там чуть не подрался.
- Помогло?
- Там позже подтянулись люди, которые являются правообладателями на конкретный диск, и вопрос решился. А то ведь продавали нечто, записанное на компьютере, в бумажке с компьютерным шрифтом.
Зато Горбушка порадовала другим. Шел по рядам, и меня продавец раритетов попросил подписать мой CD «Между…». Оказывается, он стоит 250 долларов. А все дело в том, что их осталось всего штук десять в Москве.
- Цифровых продаж у вас нет совсем?
- Совсем нет. Не успеваю. Но в ближайшее время намечено решить этот вопрос.
- Как у вас с гастролями?
- Стало меньше. Но с этой пластинкой мне стало и не до них. Хочется сделать поскорее презентацию, и вернуться к обычной жизни. Есть фестивали, есть сольные концерты. Ездили недавно в Чебоксары. Обычно больше сольных концертов, чем корпоративов. А в декабре было намного меньше, чем обычно. Да все коллеги мне жалуются.
После презентации поеду в Каталонию, я там отдыхаю каждый год.
- Ну и самый дурацкий вопрос, на прощание. Вы знаете о вашем однофамильце Николае Воронове? Как относитесь к его творчеству?
- Гм, я знаю только фигуриста с такой фамилией. Николай Воронов? Нет, пока не слышал даже.
