Армен Григорян: «Мы всегда обращались к той части населения, у которой интеллект, условно говоря, выше плинтуса».
- У каждого человека есть музыка, которая его вдохновляла еще в детстве. На какой музыке росли вы?
- У меня в детстве была в основном французская музыка и классика. Французская – потому, что мои родители очень долго жили в северной Африке, во французских колониях. Марокко, Тунис, Египет. А дома у нас была очень хорошая коллекция классики, в основном оперы. И вот у меня в одно ухо – французская музыка в лице Шарля Азнавура, Мирей Матье, Энрико Масиаса, а в другое – классика – Верди, Леонковалло, Монтеверди. Это все смешивалось в моей голове и вы видите к чему это привело.
- А в музыкальной школе учились?
- Учился, у меня был абсолютный слух.
- Фортепиано?
- Флейта и фортепиано. Но не доучился, потому, что у меня появилась неотвратимая тяга к футболу. И я вместо того, чтобы дудеть на флейте… У нас музыкальная школа и стадион находились в 10 шагах друг от друга. Поэтому я, не доходя до школы, заруливал на стадион и тренировался игре в мяч. И были определенные успехи. В команде, помимо нас, было еще некое количество хулиганов нашего района. Мы неоднократно играли на приз Кожаный мяч. Дважды, в 71 и 73 году становились чемпионами, один раз серебряными призерами. И наличие хулиганов в нашей команде в общем-то определяло наши победы, потому что если мы проигрывали, на поле входил, к примеру, Вася Коркин, настоящий такой цыган. Вася Коркин ломал всем ноги так, что соперник начинал нас дико бояться – и мы побеждали.
- А к музыке как пришли снова?
- Я вернулся в музыку очень необычным способом. Я играл под №8, такого нападающего-забивалу. И вот мне подают с правой стороны мяч, вратарь падает, мяч идет прямо на голову, я ее подставляю и вместо того, чтобы полететь куда надо – он улетает в небо. После этого я нашел своей голове другое применение, потому что это был позор…
- … и вы вернулись в музыку. Кстати, вы действительно поклонник творчества Элиса Купера?
- Не ярый поклонник. Просто Купер был первым музыкантом, который в то время начал делать смертоубийственные шоу. Я его почему-то всегда воспринимаю, как такого себе героя рассказов Эдгара По, демона, что ли.
- А откуда знали о нем тогда?
- Да никакой вообще информации не было. Не то, что сейчас – нажал кнопку и все увидел. Изучали по фотографиям, подбирали песни. Увидели, Марк Боланберёт аккорд – так, что это за аккорд? В основном, конечно, работала фантазия. Тогда держать в руке пластинку – было большое наслаждение и счастье.
- Владимир Шахрин и Олег Гаркушана недавних пресс-конференциях в Киеве чуть ли не хором говорили о том, что во многом из-за недостатка информации, из-за того, что многое приходилось придумывать самим, в русском роке появилось такое количество самобытных групп. Согласны?
- Ну, не совсем. Мне кажется, все музыканты в начале пытаются на кого-то походить. Я, например, в силу того, что мне волосы позволяли, очень хотел быть похожим на Джимми Хендрикса. Пока один человек не сказал мне, что это, конечно, здорово, но ты что, хочешь быть негром (борцов с расизмом просим не беспокоиться, АГ имел в виду «афроамериканец», а Хендрикса он очень уважает - Rockyou)? Потом у меня Марк Болан долгое время был фаворитом, Элис Купер тоже. Так что, не может такого быть, никогда и ничто не происходит просто так. Не вырастает дерево без корней. С другой стороны, из-за отсутствия информации работала фантазия, никто ничего не разжевывал и мы сами все искали. И пластинки, и фотки, и сама музыка создавали некую такую иллюзию. Вот Джимми Пейдж одевается вот так. А они ж все одевались как попугаи. Или например, у Джона Леннона такая вот шляпа и он в ней там… И тут же шляпа появлялась.
- Так ваша шляпа от Леннона пришла?
- Моя шляпа появилась чуть позже, благодаря знакомству с Егором Зайцевым. Егорушка как-то на одном из концертов предложил устроить шоу, одел музыкантов в разные одежонки, вот и появилась эта шляпа. Так что это не моя заслуга.
- Конкуренция между рок-Москвой и рок-Питером действительно серьезная была в то время?
- Лично я никогда не испытывал какой-то дискомфорт в Питере. Напротив, нас там принимают, очень хорошо, без снобизма. Но различие между Питером и Москвой конечно есть. Мне, например, очень нравится питерская журналистика, если бы не она, то вряд ли Крематорий понял бы, что он вообще из себя представляет. Автору очень важно, чтобы критик объяснил ему смысл его произведения. Потому что музыкант не всегда понимает, что он создает. Первыми нас оценили в Питере журнал Аврора, Рок-фуз, Рокси, Житинский Александр Николаевич, Бурлака Андрей, Джордж Гуницкий, Саша Ставцев…
- Это еще самиздат?
- И самиздат и официальные издания. Журнал Аврора объявил конкурс магнитоальбомов, мы отправили им «Кому» и победили. К сожалению, в Москве тогда, да и сейчас, распространена «школа Артемия Троицкого». Этот многократно пойманный за руку критик, не гнушается заикаться о том, о чём не имеет никакого понятия. Мнение о группе, о которой ни ухом, ни рылом, статью о концерте, на котором не присутствовал или рецензию на альбом, который не слушал. Зато вездесуй и тусовщик. И эта школа графомана Троицкого, к сожалению, получила сильное развитие. Хотя, хороших журналистов в Москве тоже много, Ксения Собчак например (смеется). Так, что, противостояние столиц существует в уровне порядочности их жителей… По музыке мне больше нравится питерский рок. А что, в Москве-то и было мизерное количество групп – Машина Времени, Воскресенье, Бригада С, Звуки Му…
- …Вы.
- Ну да, мы. А нового ничего-то не появляется. У меня доброе отношение ко всем музыкантам всего мира. Никакого антагонизма к исполнителям, работающим в других жанрах, кроме халтуры, нет. Мне нравится разная музыка, мне нравятся разные города и разные женщины.
- Где интереснее играть – в больших залах или клубах?
- Наша музыка поддаётся трансформации - от чисто акустического звучания до полной электрики. И от этого меняется и её восприятие, и размеры концертных залов: от камерных до стадионов.
- Когда последний раз на стадионе играли?
- Летом. Это были байк-шоу, фестивали, вот в марте будет «Чартова дюжина» в Олимпийском. Но стадион – это не очень комфортное место для музыки. Он сделан для спортивных состязаний. Для музыкантов, привыкших к сольным концертам, сложно иногда играть на фестивалях, потому что вам нужно показать маленькую мизансцену, отрывок из спектакля. При этом возникает какая-то недосказанность и неудовлетворённость. Это как прервать секс с девушкой, не дойдя даже до середины.
- То есть стадионы закончились на том неудачном ударе головой по мячу?
- Да, вот тогда моя голова поменяла ход истории.
- И слава Богу!
- (смеется)
- 5 марта у вас в Киеве будет концерт как раз в камерном зале. Вообще, насколько формат творческого вечера вам близок?
- Мы попробуем сделать то, что мы делали когда-то, некая подобная форма существовала в самом начале, в андерграунде, когда между нами и зрителем не было рампы. Песня –короткое сочинение. Знаете, Конституция Соединенных Штатов – маленькая книжка, зато разъяснения к ней – тома. Вот то же самое иногда хочется сделать и с песней, потому что мне на сегодняшний день не нравится то, что меня окружает и мне кажется, что многие люди испытывают такой же дискомфорт. В данном случае речь идет о массовом зомбировании и попытке уничтожить личность, как таковую. И сделать это с одной целью – научиться этими людьми манипулировать.
- Вы сейчас говорите о современном обществе в целом или о России?
- Я и Россию, и все остальное тоже имею в виду. С развитием Интернета границы начали размываться. Мир начинает двигаться по пути создания киберчеловека и люди потихоньку теряют элементарные человеческие качества, от порядочности до сострадания и милосердия. Для меня очень важно об этом заявить. И начать надо с того, что обо всех таких проблемах нужно говорить честно. А песня может в какой-то степени обозначить их, задать вопрос. Все песни на альбоме «Амстердам» - это вопросительные знаки, никаких назиданий в этом альбоме нет. Есть только констатация факта и попытка наладить диалог.
- Есть потребность в обратной связи?
- Да, она необходима.
- Посетители сайта rockyou.kiev.ua буквально завалили вас вопросами.
- Знаете, я не люблю общаться, стуча по клавишам. Тут есть одна проблема. Когда вы видите человека, то это совершенно другое общение, чем тыкаться носом в экран. Нужны эмоции. Без них разговор превращается в игру в шахматы по Интернету.
- А эмоции не пропадают, когда музыка в течение многих лет является работой на потоке?
- Возьмите любого актера – например, Лоуренс Оливье или Фаина Раневская, которые сыграли массу спектаклей. Актер ведь не грибы собирает, не лопатой размахивает. Играя разные роли, получаешь разную эмоциональную нагрузку. Нет людей одинаковых. Так и концерты разные . И говорить, что все люди похожи друг на друга… знаете, это как у меня один приятель говорит (пародируя голос) – «Я китайцев, блин, всех – ненавижу!». И что же это получается, он ненавидит всех китайцев – и маленьких, и больших, и плохих, и хороших, и даже нерожденных, он уже их всех ненавидит.
- «Ненавижу расизм и негров».
- (смеется)Да, у него все в одну корзину. У рок-групп не бывает одинаковых концертов. Мы сейчас вообще отменили даже плей-листы. Ну что это такое – вы написали, вышли, а вдруг у вас порвалась струна или вы понимаете, что сложилась совершенно другая атмосфера в зале. У вас же не фонограмма звучит, вы – живые музыканты, вы должны поддаваться своим эмоциям.. Тем более, мы-то во времени не ограничены, мы – не футбольный матч, где судья в конце свистит и точка. Можем играть хоть до утра. У нас достаточно большой репертуар, чтобы позволить реке течь не по руслу, которое уже проложено, а открывать какие-то новые берега. Потому, что в этом случае уже есть интерес, когда вы плывете в лодке к какой-нибудь terra incognita, а не ездите на автобусе по одному и тому же маршруту.
- А с Киевом вас что-то связывает, кроме концертного маршрута?
- До концерта в Киеве уже немного осталось и моя жена, которая влюблена в ваш город, говорит «ах, как же я хочу поехать!». Но у нее грипп, она кашляет, так что мы ее с собой не берем. А с Киевом у меня сложилась дружба, не знаю даже с чем это связано . Там живет веб-мастер наш, Юра Верес, тоже музыкант, кстати. На протяжении многих лет существует взаимопонимание крематорских песен с Киевом. Даже не с Киевом в большей степени – с Украиной. И я не хочу терять этого контакта. Я ненавижу людей, которые из-за политики начинают ронять тень на народ. Потому, что этого никогда не было. И одна из задач – конечно же, разрушать стереотипы, которые сейчас появляются в головах.
- При этом, «Крематорий» всегда был очень социален и, одновременно, далек от политики.
- Знаете, наоборот. У нас есть песня «Голый парад» и мы сейчас вернулись к такому социальному контексту. Я думал, что после песни «Павлик Морозов» уже больше не стоит сочинять ничего такого, но теперь опять появилось желание. Недавно я бросил курить и вдруг мир стал меняться. Мы сейчас крайне мало выпиваем, в отличие от того, что было всегда. . Вообще, сейчас пьяным выйти на сцену – преступление по отношению к коллегам и зрителю. Когда вы смотрите на мир трезвыми глазами и начинаете понимать всю его структуру, все формулы, вам это вдруг начинает действовать на нервы. И у вас возникает желание сказать «ребятки, прекратите заниматься ерундой». Иногда всякая мразь говорит ТАКИЕ вещи, спросишь у него, а он отвечает, что он, типа, патриот. На самом деле, он – самый обычный людоед. И куда бы вы не забрели, в каждом уголке существуют проблемы, которые выдаются за благо. На самом деле, это то, что несет медленную смерть. Если и будет когда-нибудь Апокалипсис, то это будет духовный Апокалипсис, а мир сейчас семимильными шагами идет к уничтожению разума, как такового.
- Какой выход у нас?
- Выходов – два. Либо протест, но только с верой в результат, либо попытка создать вокруг себя то маленькое общество, в котором вы могли бы жить по законам приличия и порядочности.
- Так ведь протестуют. Вот, в России уже были и Марши несогласных, и Марши согласных…
- Нужно, чтобы люди увидели цель, чтобы были лидеры, которые могли бы повести народы к созиданию, а не к ненависти. А что, шахматист Каспаров, придет к власти и не станет таким же диктатором, как нынешние? Проблема в лидерах. Должен кто-то идти впереди, чтобы ему поверили. Кризис заключается в том, что нам катастрофически не хватает элементарно выдающихся политиков.
- А рок-музыку тоже кто-то должен возглавлять?
- Нет, рок-музыка – это хаос, здесь не может быть никаких законов. Она может заявлять гражданскую позицию, но никогда не должна быть направлена на разрушение. Если есть совесть, то можно говорить со своей гражданской позиции. А если со сцены кричат «Хайль, Гитлер!»…
- Кто кричит?
- Да полно групп , которые призывают к убийству. Есть сатанисты, есть другие всякие разные недочеловеки и власть к ним крайне терпима. Есть такие, которые считают, что можно пропагандировать и навязывать какую-то одну религию, а всех остальных посылать на три буквы. Тут появляется некая дискриминация и почему, вообще, кто-то должен говорить о себе лучше, чем о соседе? Человечество на мой взгляд должно стремится к созданию всеобщего мира, к процветанию и гармонии. А на самом деле, уткнулось в тупик и тупость.
- Музыка может помочь выйти из этого тупика?
- У нас – вряд ли. А вот что касается мировой музыки, то да, может быть.
- Битлы, например, это когда-то сделали.
- Это был настоящий атомный взрыв. Сейчас это невозможно. В современной музыке нет определенного пути, есть игры с выражением звука, но чего-то революционного пока не видно. Хотя, есть, например, украинские группы, их в России слушают, они известны тут. Вот если их начнут слушать еще и на Западе, то начнется взаимодействие культур. Beatles и Rolling Stones переехали через океан и началось это взаимодействие. Потому что до того приезжали американцы в Англию и после войны перевезли туда твист, кока-колу, Marlboro и провинциальные англичане начали раскрепощаться. Влияние американцев было тогда очень серьезным. Рок-н-ролл, те же Beatles, не могли бы возникнуть, если бы не было вот такого влияния. То же самое должно произойти и здесь. А чем больше страна замыкается, чем больше она в кольце… Варение в собственном соку может дать только пенку.
- Ну вот скоро в Москве Евровидение. Почему бы не попробовать на родной земле выйти на сцену, одеть шляпу и донести нашу рок-культуру до поп-Европы?
- (смеется)Знаете, у нас сейчас все фестивали разделены между конторами по сексуальной ориентации и распиливанию бабла. Евровидение – это вообще смех, конечно.
- Лучше аудитория меньше, да лучше?
- Конечно! Мы не ширпотреб по сути, и никогда им не были. Мы всегда обращались к какой-то определенной части населения, той, у которой интеллект, условно говоря, выше плинтуса. Опускаться ниже – просто ставить на себе крест.
- Есть исполнители, с которыми вы хотели бы вместе сыграть?
- Ну конечно есть. У некоторых я бы даже станцевал чего-нибудь. Например, с Элвисом Пресли, с Фрэнком Заппой, Полом Маккартни. Да много их, долго перечислять.
- Вы очень просто поете об очень тяжелых вещах – о смерти, самоубийстве. Действительно настолько легко к этому относитесь?
- Я считаю, что иногда стоит человеку показать фильмы ужасов. Для него такое кино может оказаться спасительной терапией. Буквально вчера я получил два письма на эту тему. Одна девушка пишет: «Если бы не вы, я бы давно разнесла свой череп в клочья». Другая девочка пишет, что уже была на грани, описывает подробности…
- Маленькая девочка?
- Да, маленькая девочка. И вот эта музыка их останавливает. Если она имеет такое воздействие, то я очень рад. Может, когда я писал песни, то не думал об этом. Если сотрясение воздуха может спасти и сохранить – для меня это большая честь.
- «Крематорию» - 25 лет. Не возникает желания отдохнуть от музыки? Это не пожелание, ни в коем случае.
- Мы отдыхали 6 лет, ничего не выпускали. Потом пришло желание – написали «Амстердам». Что будет дальше? Может мы еще поиграем лет дай бог сколько-то, а может завтра разбежимся.
- А хочется чего?
- Хочется мне одного. Если я не смогу понять и найти взаимопонимание с окружающим меня миром, тогда останется только одно – остров!. Это не бегство, это – попытка создания другой атмосферы вокруг себя. Если тот беспредел, который сейчас существует, будет продолжаться дальше, если выходя на улицу любимого города я буду видеть этих шастающих с бутылками пива одноклеточных идиотов, которые плюют в собственных родителей и детей, то однажды мне придётся осознать, что в этом дерьме я жить более не могу. И тогда я уйду и попытаюсь построить город в другом месте.
Константин Трегуб (Rockyou)
Фото - netall.ru
