Увлекательная статья не только о жизни и творчестве самого гениального гитариста, но и о его таинственной смерти...
Гипотеза о смерти
Легендарный американский гитарист Джими Хендрикс погиб не в результате несчастного случая, а был убит собственным менеджером, утверждает помощник музыканта Джеймс Райт. Об этом Райт написал в своей книге. Он утверждает, что в 1971 году менеджер Хендрикса Майкл Джеффри признался ему по пьяни, что именно он напичкал Хендрикса снотворными таблетками, после чего влил ему в горло несколько бутылок красного вина.
Свой поступок Джеффри объяснил боязнью потерять контроль над музыкантом: он подозревал, что Хендрикс планировал нанять нового менеджера. В итоге Джеффри решил, что гитарист куда полезней для него мертвым, чем живым, и пошел на убийство, чтобы затем получить по страховке за его смерть $2 млн.
В 1973 году Майкл Джеффри погиб в авиакатастрофе. 27-летний Джими Хендрикс был найден мертвым 18 сентября 1970 года в номере отеля Самарканд на западе Лондона. Медики констатировали, что музыкант отравился барбитуратами, после чего задохнулся собственными рвотными массами.
Начало
В 1966 году Джими Хендрикс (Jimi Hendrix)был нью-йоркским музыкантом, едва сводящим концы с концами. Представлявшийся в то время как Джимми с двумя «м» (в то время он еще не изменил написание своего имени), Хендрикс взял себе псевдоним Jimmy James и с аккомпанирующим составом Blue Flames прописался в “Cafй Wah?”, популярном подвальном клубе в Гринвич Вилладж. Среди его фэнов была Линда Кит (Linda Keith), в то время подружка Кита Ричардса (Keith Richards) из Rolling Stones. Она быстро стала его другом и поборником.
В июле того же года Линда встретила Чэса Чандлера (Chas Chandler), бывшего басиста британской группы Animals, который начал новую карьеру продюсера и менеджера. Чандлер хотел найти артиста, который смог бы записать рок-н-ролльную версию песни “Hey Joe”, которая по его убеждению могла стать крупным хитом. На эту песню делали каверы несколько групп, включая Byrds и лос-анжелесскую гаражную группу Leaves, чья быстрая рок-версия песни попала в национальный TOP-40. Как оказалось, Хендрикс уже ввел песню в программу Jimmy James & Blue Flames, исполняя ее в более медленной, тяжелой электроблюзовой манере. По предложению Линды, Чандлер пошел посмотреть группу живьем. Когда Хендрикс начал с этой песни, Чандлер тут же понял, что нашел, что искал. В тот же вечер после выступления он предложил Хендриксу отправиться с ним в Англию на запись песни, обещая сделать из него звезду.
Хотя первой встрече Хендрикса и Чандлера было суждено повернуть историю, изначальная реакция гитариста на предложение Чандлера была сугубо прагматически продиктована трудностями его жизни в Нью-Йорке. «Я сказал, что готов под это подписаться, потому что похвастаться было нечем. Мы зарабатывали около трех долларов в день и проязбали».
Чандлер озаботился получением паспорта для Хендрикса, и они вдвоем отправились в Лондон 23 сентября 1966 года. Хотя Чандлер был начинающим менеджером, он быстро продемонстрировал свое деловое чутье: по его предложению Хендрикс изменил написание своего имени на “Jimi”, придав ему своего рода звездную ауру, которой добивался Чандлер.
Вскоре после приезда в Лондон Хендрикс начал воплощать заветную мечту Чандлера. В конце сентября менеджер столкнулся с Эриком Клэптоном (Eric Clapton) и Джеком Брюсом (Jack Bruce) в популярном клубе Cromwellian Club и стал всячески расписывать Хендрикса. Заинтригованные, Клэптон и Брюс предложили Чандлеру, если Хендрикс настолько хорош на деле как на словах, пригласить гитариста поджемовать с ними на их концерте 1 октября в Regent Polytechnic.
Чандлер привел Хендрикса на концерт, и они отправились за кулисы. Там им встретился Джинджер Бейкер (Ginger Baker), барабанщик Cream, с которым у Чандлера была давняя крепкая дружба. Бейкер не с неохотой воспринял идею выпустить Хендрикса на сцену, и согласился на импровизированный джем на условии, что Клэптон будет оставаться на сцене, на тот случай если джем не задастся.
Когда настало время, Хендрикс в полной мере воспользовался предоставленной возможностью, оторвавшись в безумной интерпретации актуальной в тот момент песни Howlin Wolf “Killing Floor”. Клэптон в смятении покинул сцену, что заставило Чандлера, обеспокоенного реакцией гитариста, рвануться за кулисы. Волноваться не стоило. «Как, блин, можно быть настолько крутым?», - спросил Клептон. Чандлер тут же понял, что слухи о замечательном мастерстве его протеже скоро поползут среди лондонской музыкальной тусовки.
Чандлер также организовал для Хендрикса выступление с джаз-роковым органистом Брайаном Огером (Brian Auger). Среди присутствовавших была и поп-звезда Франции – Джонни Холидей (Johnny Hallyday), которого так захватил Хендрикс, что он предложил Чандлеру возможность вписать Хендрикса на разогрев с своем грядущем французском туре. Хотя у Хендрикса даже не было своей группы, Чандлер ухватился за шанс. В конце концов, его финансы были слишком ограничены, чтобы отмахнуться от такого приглашения. Будучи оригинальным участником Animals, Чандлер имел на своем личном счету не один международный хит, но его банковский счет содержал не так много денег, чтобы развернуться, кроме скромной прибыли от менеджерских комиссионных за вычетом расходов. Кроме того, многие хиты Animals – “Don’t Let Me Be Misunderstood” и “The House Of Rising Sun», например – были кавер-версиями, что лишало участников группы права на авторские отчисления.
Чандлер начал спешно собирать группу для Джими. Будучи в курсе, что бывший вокалист Animals Эрик Бердон (Eric Burdon) планирует сформировать новый состав группы, чтобы продолжить свою карьеру, Чандлер начал давать объявлении о прослушивании для «Eric Burdon & The New Animals», из которого он планировал отловить кандидатов будущие кандидаты в аккомпанирующий состав Джими.
Первым отобранным музыкантом стал Ноэль Реддинг (Noel Redding), рвущийся в бой гитарист, который приехал из Кента в Лондонский клуб Birdland в надежде встать в ряды группы Бердона. Он приехал и узнал, что место уже занято. «Чэс подкатил ко мне и спросил, могу ли я играть на басу», - вспоминал Реддинг. «Я сказал, что не играл на басу, но могу попробовать». Чандлер одолжил Реддингу свой бас, и Хендрикс при участии Эйнсли Данбара (Aynsley Dunbara) на барабанах и Майка О’Нила (Mike O’Neill) выдал ряд несложных гармоний. «Этот американский джентьмен в забавной обуви и в забавной куртке сказал мне, какие аккорды, мы их прогнали и затем сыграли три песни, вот и все», - вспонимал Реддинг о своей первой встрече с Хендриксом. «Не было никакого пения. Затем американский парень сказал: «Может, пойдем, пропустим по кружечке?» Поэтому мы завернули в соседний кабачок и завели разговор. Я расспрашивал его об американской музыкальной сцене – Sam Cooke, Booker T. и The MGs были моими любимцами – а он спрашивал меня об английской сцене, потому что был здесь всего неделю. Затем он сказал: «Хочешь, присоединиться к моей группе?». Тем и закончилось».
Найти подходящего барабанщика оказалось намного сложнее. Хендрикс и Реддинг джемовали с Эйнсли Данбаром, Джоном Бэнксом (John Banks), из Merseybeats и Митчем Митчелом (Mitch Mitchell), который снискал похвалу за свою приджазованную работу с George Fame и The Blue Flames. После того, как Хендрикса на несколько дней заклинил выбор между Данбаром и Митчелом, Чандлер подбросил монетку, и выиграл Митчелл. Заполучив басиста и барабанщика, Jimi Hendrix Experience, как Чандлер окрестил группу, были готовы.
С перспективой дебюта всего через несколько дней Experience должны были составить репертуар. Их график в туре с Холидеем требовал трех-четырех песен за вечер, и они быстро придумали сет-лист, состоящий из “Hey Joe”, “Wild Thing” и горстки излюбленных Хендриксом ритм-н-блюзов, включающей “Have Mercy”, “Land Of 1000 Dances” и “Everybody Needs Someone To Love”. Примечательно, что ничего в сете не было собственного сочинения, и этот факт начал откровенно доставать Чандлера.
Энергия и энтузиазм группы помогли ей справиться с первыми тремя выступлениями тура. В Париже Хендрикс потряс стены битком набитого Olympia Theater, завоевав публику, которую сам гитарист описал как более сложную, чем буйная толпа в Apollo. Восторженный прием сильно повысил уверенность группы в себе, и на волне момента они вернулись в Англию.
По возвращении в Лондон группа закрылась в студии DeLane Sea Studios, чтобы записать основные партии для “Hey Joe”. Хотя вокал был записан тоже, ни Хендрикс ни Чандлер не считали это лучшим результатом Джими. В то время как уверенность Чандлера в возможностях Хендрикса была непоколебима, сам Джими до первой записи имел глубокие сомнения в качестве своего голоса. «Это вообще был первый раз, когда я пытался петь на записи», - говорил он. «Я слишком боялся петь». В последующие недели Чандлер водил Хендрикса по разным лондонским студиям, в итоге доведя исполнение Джими песни до совершенства.
