Леонид Агутин – человек вне тусовки, но он вынужден там появляться.
О том, зачем ему это приходится делать, что он думает о современной музыке и о своих успехах на международной и российской сцене, Леонид рассказал в интервью.
С Леонидом Агутиным мы встретились на так называемой тусовке. Леонид скромно сидел в углу, вдали от всех юных и знаменитых, и больше был занят общением с друзьями, чем позированием перед фотографами. О Леониде давно говорят как о неком жителе Олимпа: интеллигентный, разборчивый, немногословный.
– Такое ощущение сложилось, что вам не особенно интересно быть в тусовке. Вам это не нравится?
– Мне просто неудобно обижать людей, которые нас пригласили, и делать из себя «буку», - рассказывает музыкант Родной газете. А так я бы с удовольствием сейчас посидел бы на солнышке у себя на даче, чем здесь торчать.
Мне много чего неинтересно из того, что нравится людям. Например, на заборе написано: «Тимати навсегда». Мне импонирует творчество этого человека, это симпатичный молодой талантливый парень. Но вот этим людям, которые это написали, через пять лет будет немножко неудобно за то, что они сделали. Им кажется, что их сегодняшняя жизнь – это «навсегда». Да, есть очень много интересного вокруг, но мне лично это уже неинтересно.
– «Это» – это что, например?
– Например, шоу-бизнес наш почти весь.
– Но тот же Тимати, прежде чем чего-то добиться, прошел через все возможные огни и воду, в конкурсах вот побеждал...
– Каких конкурсах?
– «Фабрика звезд», к примеру.
– Ну, «Фабрика» – это не конкурс. Это больше запрограммированный промоушн, я думаю. Это не такой конкурс, когда тебя никто не знает, не видел, а ты вышел – и всех победил. На «Фабрике» присматриваются к людям и решают, что с ними делать. И делают: кому что больше пойдет.
– Вы как вообще на современную музыку смотрите? На мировую, в том числе?
– Мир начинает исправляться (хитро улыбается). Если серьезно, то в предыдущие годы, с 2000 года, какой-то кошмар начался. Все очень форматировано, предсказуемо, никаких творческих экспериментов, никаких смелых шагов. Сейчас потихонечку опять возвращается мелодия. Надоело людям читать рэп и вообще читать музыку, ее начинают петь. Сами рэперы тоже.
Честно говоря, у меня в машине две радиостанции, и я никуда больше не могу даже ткнуть пальцем, мне страшно. Я сам не люблю, когда по телевизору всякие зануды начинают рассуждать, типа «а вот в наше время!..», но я вынужден признать: я не могу слушать то, что играют на всех популярных радиостанциях. Наверное, есть процентов двадцать музыки, которую можно более-менее воспринимать, но ведь это надо найти, надо дождаться, надо высидеть, выслушать час всей этой дряни, чтобы найти что-то стоящее.
Мне директор клянется, что наши песни крутятся на «Русском радио»… Что там могут крутить? Каким образом я туда попал? Что они в нашей музыке нашли? Я не понимаю… Для меня это феномен, если это действительно так, но я же не буду проверять – сидеть и ждать. Но директор говорит, что крутят.
На самом деле, у нас компромиссов тоже достаточно много. Я-то слушаю современную музыку, слежу за движениями. В конце концов стараюсь не усложнять какие-то вещи. Я считаю, что занимаюсь поп-музыкой. Может быть, с какими-то своими фишками, с использованием всяких разных инструментов, голосов, но это все равно поп-музыка. Только так, а не по-другому, но я старюсь меньше идти на эти самые компромиссы.
– А где вы находите новые музыкальные идеи? У нас в России?
– Вообще-то я живу в Америке. Я работаю там, у меня там студия. Я консультирую там народ.
– Как это выглядит?
– Ко мне приходит, допустим, человек, приносит свой материал и говорит: «Мне необходимо получить ваше видение этого материала». Я говорю: «Мое решение стоит столько-то, если оно вам подойдет». Я что-то придумываю, и так как я оброс уже достаточным количеством сессионных музыкантов, могу их позвать на свой страх и риск, сыграть, записать то, что я придумал с тем материалом. Если мое решение подходит – оно чаще всего подходит-то все, работа сделана. Это продюсерская такая деятельность.
– Ни разу не было желания на «Евровидении» выступить?
– О да! Разумеется. «Праздник музыки» они это называют. Караоке-шоу, ха! Люди просто не знают и не понимают, что это такое, когда играют музыку. Когда играют живую музыку. Приезжаю играть в какой-нибудь город, я выступаю, после меня еще кто-то. У меня живой барабанщик, у другого тоже кто-то сидит за барабанами. Люди думают: если стоят барабаны, значит хорошо. Как отличишь, под фонограмму или нет? Играют же – значит, не под фонограмму! Нет культуры, ничего не поделаешь.
– А на вас ваши коллеги не обижаются? За ваше отношение к музыке? Не хотите ли вы стать поближе к людям, планку приспустить?
– Да мне уже поздно опускаться. Я уже старенький. Назад пути нет.
